«Патриарх Московский и всея Руси Алексий II освятил в среду храм…, расположенный на территории комплекса зданий ФСБ России. На церемонии … присутствовал директор ФСБ… Он выразил благодарность Патриарху за освящение … Алексей II отметил, что теперь у ФСБ… есть свой храм…». РИА «Новости»
Расскажу историю. Летом 80-го, когда во время Московской Олимпиады в стране лютовало КГБ, а по Москве злой ищейкой рыскал студенческий оперотряд в форменных заграничных спортивных куртках, я уверовал в Бога и крестился в православной церкви. Отец у меня служил в Генштабе – он был морской офицер – и когда узнал, что я хожу в церковь, сказал: «ты погубил свою жизнь» – такие были времена, и я на самом деле понял смысл этих слов на допросах в ГБ.
Была у меня в то время подруга, которая так и не стала женой, так как была блудлива, и – в отместку – задумала меня погубить. Она снесла приятелю в Большой Дом на Лубянке книгу, которую я взял у своих новых знакомых. Книга называлась «Неугасимая лампада», и ГБ ненавидело ее больше, чем Солженицына: давали за нее ровно, как за «ГУЛАГ» – десять лет.
Автор – чудом уцелевший очевидец – описал зверства и расправы, которые творили чекисты над священниками, собранными в Соловецком Лагере Особого Назначения. Сокращенно – СЛОН – что послужило предметом многих невеселых шуток и розыгрышей со стороны заключенных, также приведенных в книге. Жутью веет от того, как буднично смерть и муки уживаются в ней рядом с немудрящим бытом попавших в беду людей: нелюдь обыденно соседствует с жизнью, примирившейся с этим соседством.
Однажды мне позвонили, и вежливый голос в трубке заставил меня содрогнуться: полковник госбезопасности по фамилии Голубев приглашал на беседу. Наученный друзьями, пережившими подобные «приглашения», я, заикаясь от собственной смелости, спросил повестку. И трубка в моих руках вдруг зашипела Змеем-Горынычем: «Повестку тебе, умник? Получишь, и на всю жизнь меня запомнишь, гаденыш». Это он как в воду глядел – до смерти не забыть мне полковника Голубева.
Примерно через неделю начальник обронил, чтоб я зашел «к Николай Иванычу», уточнить, почему я отказываюсь поступать в Институт марксизма-ленинизма – была такая пытка придумана властью для интеллигентов, чтоб чересчур не умничали. В советских НИИ должность зама по хозчасти традиционно занимали отставные офицеры КГБ. А наш Николай Иваныч был даже генерал. Здесь уместно вспомнить полковника ФСБ колхозника-депутата Харитонова, просветившего нас, что, оказывается, бывших чекистов не бывает. Эх, кабы тогда знать это!
В кабинете меня уже поджидали два неразговорчивых молодых человека стандартной внешности. Один сунул мне под нос красную книжку с гербом, а второй дал по оплеухе с обеих рук. После чего они надели на меня наручники, прикрыли их сверху моим же пиджаком, вывели, спустили на лифте, и затолкав в машину, повезли в Большой Дом. И все это молча, буднично и деловито – такая у них была работа.
Вот тогда-то я впервые по-настоящему взмолился Богу. Перефразируя народную пословицу про войну, «кто в КГБ не бывал, тот Богу не маливался». На допросах я старался не думать и не вспоминать про тех, кого мог бы предать по слабости, со страху, а мой ровесник, обычный молодой человек, методично отвешивая мне затрещины, мурлыкал модную песенку – такая была у него работа тогда. Так что не знаю, где они приобрели теперешнюю горячую веру, для которой им понадобился храм непосредственно во дворе ихнего Дома – вряд ли в том же застенке, что и я, уж больно разный был у нас в то время опыт.
После того, как меня выгнали с работы с законченной, но не защищенной диссертацией на руках, под предлогом сокращения штатов, я оказался с семьей без куска хлеба. Помню ту жуткую зиму: жена кормила маленького, а я бегал по заваленной снегом Москве в поисках хоть какого-нибудь заработка, и наконец, устроился снег убирать. Так в моей трудовой книжке появилась запись – «дворник» – ставшая приговором: «такому не место в нашем обществе». Вот и оказался я на службе в Церкви, отделенной от Государства.
Настали новые времена, и вот уже Глава государства, приступая к власти, не обошелся без благословения Патриарха. Почти одновременно случился какой-то малозаметный юбилей КГБ (ФСБ по-нынешнему), выступая на котором, президент демократично пошутил, сказав в зал примерно следующее: «Товарищи чекисты, рапортую вам, что ваше задание выполнено, власть взята», – и у меня, честно говоря, от этой шуточки по спине знакомый мурашек побежал – слишком уж страшно, чтобы быть правдой, для тех, кто еще не забыл ихние застенки.
Как рьяно кинулись возводить и реставрировать храмы по всей стране бывшие коммунисты на сворованные у ограбленного народа деньги. Для кого они это делали все эти годы, для чего? Сомнения были всегда. Ежику понятно, что с приходом новых времен сама природа власти, к сожалению, не изменилась: уголовный режим породил «революцию сверху», устроенную теми, кто не хотел более прятаться на госдачах за заборами, а желал занять подобающее хозяевам жизни положение. С волка, наконец, соскочила овечья шкура заботы о «народном благе» – и показались большие зубки… Предполагаю, что и патриарх, и духовник президента по кличке «святая пустота», и в том числе так вовремя явившаяся вера – суть личина, за которую эти «большие зубки» спрятались: не может же король так и остаться голым, а волк – стриженым. Думаю, Президент наш – воплощение коллективной воли все того же, прежнего страшного апокалиптического «зверя, выходящего из бездны», и будучи хорош сам по себе, как симпатичный, обычный человек, он по-прежнему на работе – такая работа у него теперь.
В этой стране ничего не изменилось потому хотя бы, что за десять лет никто ничего не узнал о судьбе ГБ и его адептов, которыми была наполнена держава. Канули, как в воду, и кругов никто не видал – «будто сгинули» – как пел Высоцкий. Да никуда они не делись, еще два дома на Лубянке выстроили больше первого – я как увидал, так на ногах едва устоял – отросли драконьи головы, на месте одной три стало.
К примеру, Польша – бедная страна, в ней все фальшивое, народ жуликоватый, а жизнь хоть и трудная, но настоящая, и люди это чувствуют, знают. Начали они по-честному: в самые стремные годы расправ и тюрем не побоялись, раскачивали всем миром снизу глиняные ноги колосса, и повалив-таки систему – в первые же дни, не дожидаясь команд сверху, взяли приступом, как Бастилию, свое доморощенное ГБ, и раскидали его тайные архивы по улицам Варшавы. И живут теперь, как люди «бедные но гордые», не стыдятся друг другу в глаза глядеть. А нас сегодня снова, как в былые времена, в задних комнатах отделов кадров обнаглевшие особисты пишут в стукачи: «подпишитесь, что станете нам помогать, ведь вы же наш человек, вы же не против власти и порядка?».
А ведь был момент, сразу после путча, когда народ повалил Дзержинского – у «бывших» хвост задрожал. Кое-кто послабее – Кручина там, и прочие – даже с собой покончали, боялись, что теперь за них возьмутся. Но Борис-царь, сам из «бывших», своих в обиду не дал, и сразу всех успокоил: дескать, никакой «охоты на ведьм» не допустим, списки стукачей станем хранить, как святыню.
Тогда-то и привезли люди с Соловков – Каменного Гостя – и положили напротив страшного дома, чтоб в окна к ним заглядывал, да в двери постукивал. Вот решил бы патриарх на месте того Камня утвердить храм в память Убиенных, чтобы напоминал в том числе и нынешним обитателям не о заслугах в «нелегкой службе по защите Российского государства», а о неискупимой вине перед народом, замолить которую никакой человеческой жизни не хватит – так ведь нет.
У каждого народа своя Бастилия, и ее можно только снести, ради преодоления зла, и собственного страха и покорности перед ним. И тот, кто, топчась на костях невинно убиенных, приходит в это страшное место что-то там освящать в угоду кому-то, сам о себе свидетельствует, что для него нет ничего святого. Как раньше говорили: «креста на тебе нет».
«Нельзя же вместе поклоняться убийцам и их жертвам. Это безумие. Кто из нормальных верующих захочет оставаться в Церкви, которая одинаково почитает убийц и мучеников, развратников и святых?», – это сказал сам патриарх в своем Обращении на собрании духовенства Москвы 15 декабря2001г. А Христос сказал: «Твоими устами буду судить тебя».
Для порядочных людей, пришедших в Церковь по вере в скорбные времена гонения, чтобы разделить участь со Христом, настало время выйти из «среды развращенных», и отрясти им их прах: славу и богатство – которые они наклянчили у власти, разделив с ней ответственность за преступления против народа. Такова цена, которую неизбежно заплатят те, кто в Церковь пришел, чтобы «примкнуть и наесться». Церковь – это мы, и Христос посреди нас, пребывающих с Ним, и Есть, и Будет! И достойного патриарха мы себе выберем сами – народ, как «главный носитель веры», имеет на это право, и разрешения ни у кого спрашивать не должен. А этот пусть остается «Владыкой всея Лубянки». Лубянка – это не вся Россия, это, может быть, и вовсе не Россия, а всего только ее Бастилия, которую когда-нибудь обязательно снесут освобожденные народы. Велика Россия, и отступать – есть куда! Слава Богу!
Верующий во Христа гражданин России Олег Чекрыгин, Москва.