Нынче опять заспорили Патриарх с Папой – чья вера лучше. Боюсь, однако, что спор не о Вере, а о политике, всегдашняя цель которой – власть и деньги. Хотели уже было помириться-договориться, да вспомнили старую распрю из-за спорных приходов в Западной Украине. Может ли вообще быть церковная политика, если Церковь – Царство Христово «не от мира сего»? Могут ли в этом неправом споре быть правые?
В начале 88 года, в разгар горбачевской перестройки власть приняла решение совместно с Церковью всенародно отпраздновать Тысячелетие Крещения Руси. Патриарх был вызван в Кремль на прием к Горбачеву, где ему была объявлена «Высочайшая Воля»: отныне объявлялось об отмене государственного и партийного недоверия к Церкви.
«Не удивляйся, когда затрещит тонкий лед», – вертелись у меня в голове слова привязавшейся модной песенки, когда спустя неделю я переходил городскую площадь от храма к райкому партии: священников позвали обсуждать совместные праздничные мероприятия. Однако в самих торжествах поучаствовать мне так и не пришлось: как-то поутру, по дороге на службу, оступившись спросонья в предрассветной мгле, я серьезно повредил ногу. В день открытия юбилейного Архиерейского Собора Патриарх торжественно въезжал на подаренном Горбачевым правительственном «ЗИЛе», метко прозванном в народе «членовоз» (на таких ездили только члены Политбюро) в ворота Данилова монастыря. А я в это время, под гром колоколов, встречавших Его Святейшество, ковылял на костылях по соседней улице, готовясь вступить под своды 4-ой Градской больницы.
Пока я лечил ногу, в страну ворвалась весна. На десятилетия сковавший жизнь ледяной панцирь «единственно верного учения» вдруг треснул, и пошел с грохотом ломаться, и казалось, живая вода веры, вырвавшись из-под спуда, вот-вот зальет и переполнит обмелевшее церковное русло. Тогда верилось: дай только волю – и народ побежит в храмы, будет массовое возвращение людей в Церковь, к Вере, к Богу. Сегодня можно уверенно сказать, что мечта эта не сбылась.
При коммунистах не одна РПЦ подвергалась гонениям. ГБ пасло и сажало: богему, писателей и поэтов, евреев, сектантов – да и католиков заодно с православными, и даже в один лагерь – одним словом, всех. Старец о.Таврион служил и причащался вместе с изредка гостившим у него ксендзом, с которым они годы провели в заключении. «Наши земные перегородки до Неба не доходят», – говаривал он сомневающимся. Когда он умер, на похороны явились монахи, посланные Архиереем, терпевшим «чудачества» старца при его жизни. И надо было видеть, с каким остервенением православные «воины Христовы» вытаскивали из Алтаря, били и топтали сапогами подаренные другом католические безделушки: гипсовые статуэтки святых и фарфоровые цветы – оставшиеся после покойного, дух которого еще не успел простыть.
Неправда, что коммунизм, позаимствовав у христианства гуманистическую риторику, сам ничего не внес в Церковь в идейном плане. Принцип целесообразности, на заре Советской власти воспринятый тогдашним главой РПЦ митрополитом Сергием Старогородским, с которым большевикам удалось-таки договориться, теперь положен в основу церковной жизни: для достижения цели все средства хороши. Однако не нами сказано, что средства – и есть цель в своем движении. Так что смотри на средства – увидишь истинные, а не декларируемые цели.
У безбожной, богоборческой власти, когда надо было дружить против «инакомыслящих», и найти на них управу, не было лучшего друга, чем РПЦ, опиравшаяся на вышеупомянутый Принцип Целесообразности. Хорошо помню, как, учинив очередную скандальную расправу над какими-то «нелегальными» баптистами, ГБ прислало своего агента с «Иновещания» взять интервью у настоятеля нашего храма. Я со стыда сгорел, когда , сидя в Алтаре на Горнем Месте, этот уважаемый мною совсем уже старый, много переживший человек, маститый, заслуженный священник (в то время личный близкий друг и многолетний сослуживец нынешнего Патриарха) привычно и гладко врал в микрофон на весь мир, что «верующие в нашей стране имеют полную свободу, и никогда не подвергались никаким притеснениям от власти» – он, которого эта власть всю жизнь загоняла в бутылочное горлышко лишь за то, что имел несчастье веровать в Бога, и вовремя свою веру не спрятал. Зачем все мы и всегда это делали – предавали со страха, а оправдывались стоянием за веру? Видно, есть что терять.
Примерно, в 48-ом – вот не стану уточнять историческую справку, как я – так и люди это помнят, в освобожденном от фашистов Львове власти громили кафедральный католический Собор. Сбылись вековые чаяния православных: католическая уния на Украине упразднялась – властью госбезопасности, за сотрудничество с фашистами.
А в 88-ом это сотрудничество с фашистами опять всплыло: припомнил его католикам печально известный «борец за Православие», нынешний расстрига и раскольник, разжалованный монах, а в то время Патриарший экзарх на Украине (слова-то все какие важные) митрополит Филарет Денисенко. Вздумалось украинским католикам после Торжеств 88 года, что и им теперь тоже полагается свобода их веры. Государство, не готовое к диалогу с обилием вер, предпочло переадресовать их за разрешением в РПЦ, к Филарету – или, уж не знаю, как его теперь – к Косте Денисенко. Вот тут-то он им и объяснил, что таким, как они, бывшим фашистам, в свободной стране места нет – ишь чего вздумали, приходы им подавай! И потом вся страна следила по телевизору, как эти несчастные целый год, а то и два, на коленях – буквально – стояли в Чистом переулке у ворот Патриархии. Ну, Патриарх их так и не принял – видно, занят был, свободу отстаивал. А Костину статью в «Лит. Газете» опубликовали, чтоб народ знал: те, что стоят к Патриарху через пятьдесят лет после изгнания фашистов, замарали себя сотрудничеством с немцами, и нет им прощения. А теперь все они: и Костя Денисенко, возглавивший самостийную Украинскую Православную Церковь, и католики с униатами – в другой стране уживаются, и всем место нашлось. Только РПЦ на Западной Украине нет места, наши приходы в «незалежной Украине» католики взяли у православных силой, повыгнав их на улицу – куда теперь нашим верующим податься, в Чистый переулок, что ли? А «не рой другому яму…». Зачем после войны из рук ЧК те приходы униатские принимать обрадовались? Отказаться было страшно, а согласиться – выгодно. Старая матросская мудрость гласит: «не выгадывай – прогадаешь».
Обидно верующим, когда их гонят другие верующие – а неверующим при этом каково, о них кто-нибудь из враждующих друг с другом христиан подумал? Как же смогут они прославить Отца Небесного, видя злые дела наши? Или Христос для нас не пример, Евангелие не про нас писано? Любой нынче знает про Сергия Радонежского – как же, монах, чудотворец! Но когда его родной брат из монастыря выгнал, тот «за веру» сражений не устраивал, а просто вышел потихоньку из ворот да и побрел прочь, куда ноги несут. Ему, может, тоже было что терять. Зато, поглядевши на такого, даже и через века, любой скажет: «Ну, если этот верует, то Бог есть!».
Однако вернемся к свалившейся на Церковь свободе – на что был потрачен ее ресурс за прошедшие с тех пор четырнадцать лет? Приходится с горечью признать, что все эти годы РПЦ свидетельствовала не о Христе, а о своей приверженности целям вполне земным: присягнув на верность государству, и придумав, чем ему пригодиться – с его помощью устроиться покрепче. Разделить власть и богатство, добытые у народа, чтобы «у нас все было, а нам за это ничего не было». Плод такой проповеди налицо: люди пошли не в церковь, а на рынки, хлынули в секты, нецерковные религиозные организации. В Церковь люди не пошли, и не пришли, т.к. невозможно верить тем, кто в ней служит: они своей жизнью не убеждают, что Бог действительно есть.
Какую цель преследовали скандальные коммерческие проекты, опозорившие Церковь в глазах народа сверху донизу, до мест, где газет не читают, потому что буквы не выучили, а на телевизор электричества нет? Даже в последней глухомани у всех на слуху торговля нефтью, водкой и табаком, а на виду – богатство немереное и смычка с властью, за спиной которой топчутся церковные князья. А спрос народа – с приходского попа, который живет на милостыню, что бабки принесут. От этой корки хлеба заплесневелой он еще десятину должен на нужды Церкви Архиерею отослать: наверное, чтоб тот с голоду не помер. Ответственно говорю, и свидетельством тому моя двадцатилетняя служба на приходе в провинции, среди народа, который меня признал за своего и уважает: ни одна копейка табачных денег на приходы не попала, и развитию церковной жизни, как таковой, не способствовала – и Слава Богу! Еще с советских времен у нас в Церкви повелось, что хлебушком, может, и вместе, а табачком – точно врозь.
Как жили при коммунизме в стране вполне языческой, так и теперь живем: ничего не изменилось. И неважно, кто придет к нам, с какой верой: примут любого, кто своей жизнью станет свидетельствовать о ней.
Бессмысленно и смешно на наших необозримых просторах никому не нужной и пустой земли рассуждать о земельном кадастре, ценах на земельные угодья, или насмерть вставать «за» или «против» продажи земли: на самом деле никому та земля не нужна по существу, для того чтобы жить, работать, и умереть на ней. Все это лишь политика: искусство сокрытия настоящих, неблаговидных целей. Такой же политикой является борьба «за веру». Столь же смехотворно нелепо выглядит в нашем одичавшем в пустыне коммунизма обществе, посреди погрязшего в языческом невежестве народа, которому нужно проповедовать христианство заново – как, в свое время, чукчам и алеутам – попытка призвать на помощь силу государства для того, чтобы приватизировать право на утверждение «единственно верного учения» – опять?
Что толку из охраняемых резиденций центральных городов требовать от властей защиты своих прав на монополию веры. Хочешь убедить людей – надень хитон, сандалии, иди по городам и весям и раздели с народом жизнь и судьбу. Четыре неполных года ходил по Палестине нищий Проповедник – и на два тысячелетия просияла Церковь Его, как молния, от Востока до Запада. За прошедшие четырнадцать лет церковной свободы Церковь ничего не сделала ни для Бога, ни для народа, позабыв в суете свидетельствовать о Христе. Так что ворота для расхитителей нашего стада: сектантов, язычников и даже сатанистов – мы распахнули настежь сами, навстречу троянскому коню «гуманитарной» дармовщины и смычки с властью. Нечего теперь на зеркало пенять, коли рожа крива – это народ сказал.
P.S.: Сегодня по НТВ в новостях: в Московской консерватории скандал – спорят два ректора. Как теперь принято, спор не о музыке, а – из-за денег.
Олег Чекрыгин
21 февраля 2002 г.
г. Обнинск.